У этого термина существуют и другие значения, см. Осина (значения).
Оси́на (ботанический вид оси́на обыкнове́нная) или То́поль дрожа́щий (лат.Pópulus trémula) — высокие и стройные лиственные деревья из рода тополь семейства Ивовые (лат.Salicaceae). Осина широко распространена в районах с умеренным и холодным климатом Европы и Азии как дикорастущее и культурное дерево в озеленении городов. В народные поговорки и литературный язык осина вошла в первую очередь благодаря своим листьям на длинных тонких черешках, которые дрожат и трепещут даже от самого незаметного ветерка. Именно за это осина получила своё ботаническое название тополь дрожащий (или Pópulus trémula).
Осина в научно-популярной литературе и публицистике
Не замечаемая никем, трепетнолистная осина бывает красива и заметна только осенью: золотом и багрянцем покрываются ее рано увядающие листья, и, ярко отличаясь от зелени других дерев, придает она много прелести и разнообразия лесу во время осеннего листопада. Народ говорит: горькая осина и употребляет эти слова в бранном смысле. Кора осины точно горька, но зайцы предпочтительно любят глодать молодой осинник. Зарость или порость, то есть молодой лес приятен на взгляд, особенно издали. Зелень его листьев свежа и весела, но в нем мало тени, он тонок и так бывает част, что сквозь него не пройдешь.[1]
— Сергей Аксаков, «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», 1852
К воробьям же нелюбовь русского простого народа произошла по другому преданию, а именно: будто воробьи приносили жидам гвозди когда Христос был приведён на распятие. Осина же потому постоянно трясётся, что на ней будто бы удавился Иуда-предатель.
Ежели будет так, приказываю вам — забудьте, что я вам был отец, и вбейте мне осиновый кол в спину, что бы я ни говорил, что бы ни делал, — значит, я теперь проклятый вурдалак и пришёл сосать вашу кровь. <...> Императоры германские не раз назначали комиссии для расследования случаев вампиризма. Производились допросы, извлекались из могил трупы, налитые кровью, и их сжигали на площадях, но сперва пронзали им сердце. Судебные чиновники, присутствовавшие при этих казнях, уверяют, что сами слышали, как выли трупы в тот миг, когда палач вбивал им в грудь осиновый кол. Они дали об этом показания по всей форме и скрепили их присягой и подписью.
Дело в том, что старик Мэрлей вбит был в могилу, как осиновый кол.
Позвольте! Не подумайте, чтобы я самолично убедился в мертвенности осинового кола: я думаю, напротив, что ничего нет мертвеннее в торговле гвоздя, вколоченного в крышку гроба… <...>
Итак, вы позволите мне повторить с достодолжною выразительностию, что Мэрлей был вбит в могилу, как осиновый кол…
Вот и лес. Тень и тишина. Статные осины высоко лепечут над вами; длинные, висячие ветви берёз едва шевелятся; могучий дуб стоит, как боец, подле красивой липы.
Пошли они дорогою, дошли до прогалины в лесу, посреди которой росла осина. Музыкант привязал зайчику длинную тесьму на шею, а другим концом закрепил её к осине. «Ну, живо, веселее, зайчик, обскачи раз двадцать кругом дерева», — крикнул музыкант, и зайчик повиновался, и когда он двадцать раз обскакал кругом дерева, то тесьма двадцать раз кругом дерева окрутилась, и зайчик оказался к нему крепко-накрепко привязанным и мог тянуть и рваться сколько угодно только тесьма въедалась ему глубже в мягкую шею. «Ну, вот и жди, когда я вернусь сюда!» — сказал музыкант и пошёл далее.
Поутру приходит в церковь король, смотрит — гроб открыт, в гробу королевна кверху спиной лежит. «Что такое?» — спрашивает мальчика; тот ему рассказал, как и что было. Король приказал забить своей дочери осиновый кол в грудь и зарыть её в землю, а поповича наградил казною и разными угодьями.[2]
— Что ж мне делать, дедушка?
— А вот что: приготовь узду да возьми толстое осиновое полено и сиди в избе — никуда не ходи; ночью она прибежит сюда, и если успеет прежде тебя сказать: стой, мой конь! — в ту ж минуту оборотишься ты жеребцом; она сядет на тебя верхом и до тех пор будет гонять, пока не заездит тебя до смерти. А если ты успеешь наперёд сказать: «тпрру! стой, моя кляча!», то она сама сделается кобылою, тогда зануздай её и садись верхом. Она понесёт тебя по горам, по долам, а ты знай своё — бей её осиновым поленом в голову, и до тех пор бей, пока не убьёшь до́ смерти![2]
И чего только не насмотришься в лесу! Высокие, красноватые сосны развесили свои иглистые вершины, а зелёные ёлочки выгибают свои колючие ветви. Красуется белая, кудреватая берёзка с душистыми листочками; дрожит серая осина; а коренастый дуб раскинул шатром свои вырезные листья.
― Эге, это я знаю! Хорошо знаю, как дерево говорит… Дерево, хлопче, тоже боится… Вот осина, проклятое дерево, все что-то лопочет, ― и ветру нет, а она трясется. Сосна на бору в ясный день играет-звенит, а чуть подымется ветер, она загудит и застонет. Это еще ничего… А ты вот слушай теперь. Я хоть глазами плохо вижу, а ухом слышу: дуб зашумел, дуба уже трогает на поляне… Это к буре.[3]
Маленькие осинки, буйно густые и лопоухие, однако, побеждают даже траву и вырастают, несмотря ни на что. Когда осинник заглушит траву, тенелюбивая ёлка начинает расти в осиннике, обрастает его, и оттого ель обыкновенно сменяет сосну. На этой вырубке, однако, был смешанный лес, но самое главное, что тут были заболоченные моховые пятна, которые оживились и очень повеселели с тех пор, как лес был вырублен.[4]
Бывший беляевский триумвират мрачно ожидал господина Скрябина в карете, а этот господин очень дурно начинал свою новую карьеру беседой с каким-то “опальным” композитором, да ещё и на кладбище, меж двух довольно чахлых берёзок..., – или это были осины, теперь не припомню.[5]:496
От бледного листка испуганной осины
До сказочных планет, где день длинней, чем век,
Всё — тонкие штрихи законченной картины,
Всё — тайные пути неуловимых рек.
Как в строку Норд, так сразу Зюйд на ум.
Так же здесь: запах парусины
Да водомётный вероломный шум
От лавра русского ― осины.
Да так же те? сны здесь витки:
Одним и тем же грех и смех возмездны
Здесь, здесь, на расстоянии руки,
В прозрачной раковине бездны...[9]
↑Аксаков С.Т. «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии». Москва, «Правда», 1987 г.
↑ 12«Народные русские сказки А. Н. Афанасьева»: В 3 томах — Литературные памятники. — М.: Наука, 1984—1985 г.
↑В.Г. Короленко. «Собрание сочинений в десяти томах», том 1. «Повести и рассказы». Москва: «Государственное издательство художественной литературы», 1953 год
↑М. Пришвин. «Зеленый шум». Сборник. — М., «Правда», 1983 г.
↑Юрий Ханон, «Скрябин как лицо». — СПб.: Центр Средней Музыки, издание второе, переработанное, 2009. — 680 с.
↑Саша Чёрный. Собрание сочинений в пяти томах. — Москва, «Эллис-Лак», 2007 г.
↑Н. Клюев. «Сердце единорога». СПб.: РХГИ, 1999 г.
