Перейти к содержанию

Кедр

Материал из Викицитатника
Кедровый лес (Алжир)

Кедр — раскидистое хвойное дерево из семейства сосновых с ценной древесиной и орехами. Прочная и красивая древесина кедра издавна высоко ценилась, она шла на строительство, мебель, корабли и массу других вещей. Кедр много раз упоминается в Библии как один из материалов для строительства царских дворцов и Иерусалимского храма; во все века символизировал благополучие и процветание. Возможно, именно поэтому он подвергся варварской вырубке. Множество кедровых лесов на земле перестали существовать.

Кедр в прозе

[править]
  •  

Отворяй, Ливан, ворота твои, и да пожрёт огонь кедры твои. Рыдай, кипарис, ибо упал кедр, ибо и величавые опустошены; рыдайте, дубы Васанские, ибо повалился непроходимый лес.

  Библия, Книга пророка Захарии
  •  

Кедр ливанский, он попирает стопою мураву усов и гордо раскидывается бровями. Под ним и окрест его цветут улыбки, на нём сидит орёл, ― дума. И как величаво вздымается он к облакам, как бесстрашно кидается вперёд, как пророчески помавает ноздрями ― будто вдыхает уже ветер бессмертия.[1]

  Александр Бестужев-Марлинский, «Мулла-Нур», 1836
  •  

Горы наши, слышно, сам чёрт громоздил, как месиво месил, чтобы стены в аду штукатурить, а леса-то, леса ― ух, какие потёмные, привольные! Иной на двести вёрст словно чёрная туча тебе тянется, и скончанья, кажись, ему нет. И дерево растёт там крепкое да высокое; всякое дерево, а больше всё кедр. Этот самый кедр наперёд всех взращен был у бога; потому, слышно, ему и прозванье такое по писанию есть: кедра ливанский. ...[2]

  Всеволод Крестовский, «Петербургские трущобы» Часть 4, 1864
  •  

А на зеленой кровле белой церкви старая ворона, словно нянька, чистила лапкой свой затупелый клюв. И высоко, выше церкви, выше колокольни, шумели развесистые кедры. Лес зеленых хвой разыгрывал на своих мягких травинках странные песни: и похоронные, и разгульные, и плакательные. Я стою под пышными кедрами, прислушиваюсь к их переменчиво шумящему голосу, залитому зардевшимся лучом запыхавшегося солнца, в золоте капелек-струек которого рождались все новые и новые жизни. Или это моя песня? Падают кресты, последняя память мешается с песком и щебнем, а вековечно-зеленые кедры, не переставая, шумят и шумят, как эти дети, ― кедры зеленые… Отрывисто ударили на колокольне в малый колокол.

  Алексей Ремизов, «В плену», 1903
  •  

Сильное впечатление производят австралийские древесные великаны, величествен вид веллингтонии в Иоземитской долине Калифорнии, поражают своей громадностью мощные таксодии близ замка Хапультепек в Мексике, но таких роскошных и величественных лесов, какие представляют собою столетние рощи японских кедров близ Хаконе и Никко, ― нельзя встретить нигде.[3]

  Дмитрий Анучин, «Япония и японцы», 1907
  •  

Нота тоже хитрая река ― мечется то вправо, то влево. Лижет скалистые обрывы, водовороты делает. Белопенные водовороты злобно рычат. Кедр тянет с берега корявые мшистые лапы. За кедром непролазная темь да карчи. В других местах веселее ― березняк белеет серебряной корой. Вьётся небо вверху меж ветвей иссечённой лентой, и зверь молчит под кустом, от жары разомлев, и пихта стоит прямо и тихо, как сон.[4]

  Александр Фадеев, «Разлив», 1923
  •  

По вечерам, да и в другое время нередко я любовался гольцами Сугу-нура, серебристо блестевшими на солнце. Туда, по дороге к ним, много живописных мест ― с лесом и дикими скалами. Там, в верхней зоне растительности, имеется кедр, или, как здесь говорят, кедровник. Неудержимо манят меня картины растительной и животной жизни на всем протяжении Сугу-нура до его угрюмых гольцов. Мысленно я много-много раз побывал там! Ель, сосна, лиственница, кедр по горам и в зоне верхнего или среднего пояса гор, тогда как пониже ― берёза, осина, черемуха, дикая яблоня, персик и целый ряд ягодных и неягодных кустарников.[5]

  Пётр Козлов, «Дневники монголо-тибетской экспедиции» №2, 1924
  •  

Предгорья, относящиеся к полосе хвойных лесов с преобладанием ели, облесены почти сплошь. Наиболее распространенной формацией этой полосы оказывается ельник с примесью кедра и пихты. Сравнительно редко и на небольших участках в этих лесах преобладает пихта. Пихтарники приурочены обычно к богатым почвам с большим количеством органического вещества. В местах же, где грунт мелкий и коренная порода близко залегает к дневной поверхности, в лесах преобладает над другими породами кедр. Самая незначительная площадь в пределах этой полосы занята болотами совершенно безлесными или же с кедром и сосной. Полоса лиственничного леса, несмотря на свою незначительную площадь, представлена разнообразными ассоциациями.

  Александр Алёшков, «Северный Урал. Ляпинский край», 1929
  •  

Вершина сопки была округло-плоская, поросшая кедровым сланцем,[комм. 1] толстые ветви которого действительно стелются по земле, образуя труднопроходимые заросли. Рядом с ним около камней приютились даурский рододендрон с мелкими зимующими кожистыми листьями, а на сырых местах ― багульник лежачий с белым соцветием и вечнозелеными кожистыми листьями, издающими сильный смолистый запах. Мы выбрали место, откуда можно было видеть долину Иггу, и сели на камни.[6]

  Владимир Арсеньев, «Сквозь тайгу», 1930
  •  

Все события следующего дня запомнились мне почему-то в отрывках. Отчётливо врезалось в память обширное, совершенно плоское дно долины между третьим и четвёртым озёрами. Середина долины лежала ровным зелёным ковром мшистого болота, без единого деревца, а по краям высились большие кедры. Лишённые ветвей с одной стороны, кедры тянули могучие ветви в сторону Озера Горных Духов, как мрачные флаги на высоких столбах. Низкие, хмурые облака быстро проносились над кедрами, словно торопясь к таинственному озеру.[7]

  Иван Ефремов, «Озеро горных духов», 1943
  •  

На Крайнем Севере, на стыке тайги и тундры, среди карликовых берёз, низкорослых кустов рябины с неожиданно крупными светло-жёлтыми водянистыми ягодами, среди шестисотлетних лиственниц, что достигают зрелости в триста лет, живёт особенное дерево ― стланик. Это дальний родственник кедра, кедрач, ― вечнозелёные хвойные кусты со стволами потолще человеческой руки и длиной в два-три метра.[8]

  Варлам Шаламов, «Колымские рассказы» («Кант»), 1956

Кедр в стихах

[править]
Кедр ливанский (Ливан)
  •  

Всяк невреден дуб всегда; бук толь престарелый;
Друг и виноградный вяз; кедр младый, созрелый.[9]

  Василий Тредиаковский, «Все вы счастливы седмь крат солнцем освещенны...», 1751
  •  

И кедров гордые вершины,
И золотые апельсины
Зерцалом вод отражены

  Александр Пушкин,«Руслан и Людмила», 1820
  •  

На севере кедр одинокий
Стоит на пригорке крутом;
Он дремлет, сурово покрытый
И снежным и льдяным ковром.

  Генрих Гейне (пер. Афанасия Фета), «На севере кедр одинокий…», 1841
  •  

На корме сел Гайавата
С длинной удочкой из кедра;
Точно веточки цикуты,
Колебал прохладный ветер
Перья в косах Гайаваты.[10]

  Иван Бунин, «Песня о Гайавате» (VIII. Гайавата и Мише-Нама), 1903
  •  

Заберусь на рассвете на серебряный кедр
Любоваться оттуда на манёвры эскадр.
Солнце, утро и море! Как я весело-бодр,
Точно воздух бездумен, точно мумия мудр.
Кто прославлен орлами — ах, тому не до выдр!..

  Игорь Северянин, «Пятицвет I», 1910
  •  

Я с детства мечтал о Байкале,
И вот ― я увидел Байкал.
Мы плыли, и гребни мелькали,
И кедры смотрели со скал.

  Игорь Северянин, «Байкал», 1929
  •  

И кедр, раздув кадило,
Над брачною могилой
Запел: «Подаждь покой!»

  Николай Клюев, «Господи владыко...» [Песнь о Великой Матери, 16], 1929-1934
  •  

Вон ель ― крестом с Петром распятым
Вниз головой ― брада на ветре...
Ольха рыдает: «Петре! Петре!»
Вон кедр ― поверженный орёл ―
В смертельной муке взрыл когтями
Лесное чрево и зрачками,
Казалось, жжёт небесный дол,
Где непогодный мглистый вол
Развил рога, как судный свиток.

  Николай Клюев, «В калигах и в посконной рясе...» [Песнь о Великой Матери, 24], 1929-1934

Комментарии

[править]
  1. «...поросшая кедровым сланцем» — Арсеньев пишет про «сланец», употребляя упрощённое, диалектное произнесение более сложного слова «кедровый стланик», что он и поясняет почти тотчас, в той же фразе.

Источники

[править]
  1. Бестужев-Марлинский А.А. Кавказские повести. Санкт-Петербург, «Наука», 1995 г.
  2. Крестовский В.В. Петербургские трущобы. Книга о сытых и голодных. Роман в шести частях. Москва, «Правда», 1990 г.
  3. Д.Н.Анучин, «Географические работ»ы. — М.: Государственное издательство географической литературы, 1959 г.
  4. Фадеев А.А. Собрание сочинений в трёх томах, Том 1. Москва, «Художественная литература», 1981 г.
  5. Козлов П.К. Дневники монголо-тибетской экспедиции. 1923-1926. (Научное наследство. Том 30). Санкт-Петербург, СПИФ «Наука» РАН, 2003 г.
  6. В.К. Арсеньев. «В дебрях Уссурийского края». М.: «Мысль», 1987 г.
  7. В мире фантастики и приключений. — Л.: Лениздат, 1963 г.
  8. Шаламов В.Т., собрание сочинений, Москва: «Художественная литература» «Вагриус», 1998, том 1.
  9. В.К.Тредиаковский. Избранные произведения. Библиотека поэта. Большая серия. — М.-Л.: Советский писатель, 1963 г.
  10. И.А.Бунин. Стихотворения. Библиотека поэта. — Л.: Советский писатель, 1956 г.

См. также

[править]